Неточные совпадения
— Это — цинковый ящик, в гроб они уложат там, у себя в бюро. Полиция потребовала убрать
труп до рассвета. Закричит Алина.
Иди к ней, Иноков, она тебя слушается…
Если меня убьют или прольют мою кровь, неужели она перешагнет через наш барьер, а может быть, через мой
труп и
пойдет с сыном моего убийцы
к венцу, как дочь того царя (помнишь, у нас была книжка, по которой ты учился читать), которая переехала через
труп своего отца в колеснице?
Я соскочил с фуры: не пускают. Всемогущий корреспондентский билет дает право прохода. Я
иду первым делом
к наружной линии будок, которые на берегу рва, я их видел издали утром из-под насыпи. Две снесены, у одной сорвана крыша. А кругом —
трупы…
трупы…
Избранники сии
пошли отыскивать
труп и, по тайному предчувствию, вошли на одну гору, где и хотели отдохнуть, но когда прилегли на землю, то почувствовали, что она была очень рыхла; заподозрив, что это была именно могила Адонирама, они воткнули в это место для памяти ветку акации и возвратились
к прочим мастерам, с которыми на общем совещании было положено: заменить слово Иегова тем словом, какое кто-либо скажет из них, когда тело Адонирама будет найдено; оно действительно было отыскано там, где предполагалось, и когда один из мастеров взял
труп за руку, то мясо сползло с костей, и он в страхе воскликнул: макбенак, что по-еврейски значит: «плоть отделяется от костей».
Лента странных впечатлений быстро опутывала сердце, мешая понять то, что происходит. Климков незаметно ушёл домой, унося с собою предчувствие близкой беды. Она уже притаилась где-то, протягивает
к нему неотразимые руки, наливая сердце новым страхом. Климков старался
идти в тени, ближе
к заборам, вспоминая тревожные лица, возбуждённые голоса, бессвязный говор о смерти, о крови, о широких могилах, куда, точно мусор, сваливались десятки
трупов.
Прижав
к сердцу обагренную кровью русских, кровью братьев ваших, руку мужа, вы
пойдете вместе с ним по пути, устланному
трупами ваших соотечественников.
Первое, что остановило Аяна, как вкопанного, и потянуло
к револьверу, был
труп Реджа. Мертвый лежал под бизанью и, по-видимому, начинал разлагаться, так как противный, сладкий запах
шел от его лица,
к которому нагнулся Аян. Шея, простреленная ружейной пулей, вспухла багровыми волдырями; левый прищуренный глаз тускло белел; пальцы, скрюченные агонией, казались вывихнутыми. Он был без шапки, полуодетый.
Нищая крестится, пятится и уходит. Люди
идут мимо. Среди них — Шут в священнической рясе и капюшоне. Он с любопытством приближается
к трупу, над которым беспомощно склонился Второй.
В иных естественная логика и привычка
к деятельности берут верх: они рассматривают практические взгляды со всех сторон и оценивают их очень верно: они не падают пред силою обстоятельств, не опускаются до злобного фразерства и цинической лени — с досады, что ничего великого сделать нельзя, а до конца
идут против враждебной силы, и если не успеют ее покорить, то падают, звуком самого падения созывая на
труп свой новых самоотверженных деятелей.
Шел чиновник в погребок за пивом, а на него сзади карета наехала и задавила, и вместо пива
к ожидавшим приятелям принесли еще не остывший
труп.
Впрочем, привычка эта вырабатывается скорее, чем можно бы думать, и я не знаю случая, чтобы медик, одолевший препаровку
трупов, отказался от врачебной дороги вследствие неспособности привыкнуть
к стонам и крови. И
слава богу, разумеется, потому что такое относительное «очерствение» не только необходимо, но прямо желательно; об этом не может быть и спора. Но в изучении медицины на больных есть другая сторона, несравненно более тяжелая и сложная, в которой далеко не все столь же бесспорно.
Я
шел по улице, следя за идущим передо мною прохожим, и он был для меня не более, как живым
трупом: вот теперь у него сократился glutaeus maximus, теперь — quadriceps femoris; эта выпуклость на шее обусловлена мускулом sternocleidomastoideus; он наклонился, чтобы поднять упавшую тросточку, — это сократились musculi recti abdominis и потянули
к тазу грудную клетку.
Время
идет, — день за днем, год за годом… Что же, так всегда и жить, — жить, боясь заглянуть в себя, боясь прямого ответа на вопрос? Ведь у меня ничего нет.
К чему мне мое честное и гордое миросозерцание, что оно мне дает? Оно уже давно мертво; это не любимая женщина, с которою я живу одной жизнью, это лишь ее
труп; и я страстно обнимаю этот прекрасный
труп и не могу, не хочу верить, что он нем и безжизненно-холоден; однако обмануть себя я не в состоянии. Но почему же, почему нет в нем жизни?
Они поехали. Татарин сообщил, что недавно в соседней русской деревне мужики убили двух заночевавших офицеров, а
трупы подбросили на хутора
к грекам… Из города
послали чеченцев для экзекуции.
Не спеша, они сошли
к мосту, спустились в овраг и побежали по бело-каменистому руслу вверх. Овраг мелел и круто сворачивал в сторону. Они выбрались из него и по отлогому скату быстро
пошли вверх,
к горам, среди кустов цветущего шиповника и корявых диких слив. Из-за куста они оглянулись и замерли: на шоссе, возле
трупов, была уже целая куча всадников, они размахивали руками, указывали в их сторону. Вдоль оврага скакало несколько человек.
И
шел Ермий по безлюдной, знойной пустыне очень долго и во весь переход ни разу никого не встретил, а потому и не имел причины стыдиться своей наготы; приближаясь же
к Дамаску, он нашел в песках выветрившийся сухой
труп и возле него ветхую «козью милоть», какие носили тогда иноки, жившие в общежитиях. Ермий засыпал песком кости, а козью милоть надел на свои плечи и обрадовался, увидев в этом особое о нем промышление.
Павел Сергеевич тотчас же вместе с доктором отправились
к трупу, лежавшему, как известно, на берегу реки Енисея при дороге, которая
шла невдалеке от заимки Толстых. Оставив лошадей в заимке, они
пошли пешком. Их сопровождали прибывшие одновременно с ними староста поселка и трое понятых из прислуги высокого дома.
— Кончено!.. — проговорил Сергей Дмитриевич и, подняв
труп, быстро
пошел по направлению
к большой дороге и берегу Волхова, освещая себе путь фонарем.
Если каждый день плакать и надрываться так, как вчера Лизавета Петровна, то
к концу года превратишься в скелет, в
труп; а дело все-таки не
пойдет!
Услыхав свист, он был обязан
идти по направлению
к Кулибинскому мостику и зарыть в саду
труп Зинаиды Похвисневой так, чтобы не осталось ни малейшего следа.
По дороге, идущей
к берегу, видны были следы ног, видимо, не убитого: сапоги были подбиты большими гвоздями, поступь тяжелая, так как следы были сильно вдавлены в землю. Они
шли параллельно
к трупу и от
трупа. Убийца, видимо,
шел от половинки и снова возвратился по направлению
к ней.
— Не бойтесь, Ферзен,
к нему
пойдет дорога только через мой
труп, но необходимо поговорить о деле.
Для заседателя было ясно, что покойный был убит из ружья, что убийца, шедший от поселка, поджидал свою жертву на дороге, следовательно знал, что покойный должен
идти по ней, и выстрелил, подбежав
к нему спереди, почти в упор, а затем оттащил
труп от дороги
к холму. Оставалось узнать, кто был убийцей и кто убитый.
В этом наивном самодовольстве культурных людей, в их незнании границ собственного я (а точнее, по ницшевской терминологии, своего «сам») — я вижу опасность и препятствия
к дальнейшему развитию и очеловечению их несовершенной природы. Человек собой довольный — человек конченый, и если у вас тонкое обоняние, в его присутствии вы услышите запах разлагающегося
трупа. Чтобы
идти вперед, чаще оглядывайтесь назад, ибо иначе вы забудете, откуда вы вышли и куда нужно вам
идти.